Бруно Понтекорво
Библиотека ⟶ Воспоминания современников
Михаил Самоилович Биленький
У меня был диплом, и руководителем диплома был Генах Мицельмахер, вторым соруководителем был Бруно Максимович, который был руководителем отдела, и мы были частью [этого отдела]. В основном я общался с Геной и Сашей, когда писал диплом. Но перед своим дипломом Бруно Максимович сказал мне: «Приди и расскажи все». Мы час сидели, и он каждую страницу и каждую картинку очень внимательно со мной обсуждал. Я сильно потел, но все кончилось хорошо, и диплом я защитил.
Воспоминание детства. Например, утром в субботу у нас дома раздается звонок, и после этого мой папа, сразу фактически проснувшись, бежит к телефону, и они начинают с Бруно Максимовичем обсуждать их работу. И вот он стоит, и у меня [осталось] воспоминание, что потом мама идет и несет папе стул, потому что разговор по телефону продолжался часами. Часто это было тоже вечерами, например, когда я был школьником, мне надо было позвонить своим школьным друзьям, я не мог: телефон был занят. Причем я не понимал, зачем [папа и Бруно Максимович столько разговаривают по телефону]: только что пришли с работы, где они были вместе.
Жизнь — серьезная штука, конечно, но очень часто Бруно Максимович вкручивал, ввинчивал какие-то шутки. Вот, например, одно из воспоминаний моей мамы, и я это тоже помню, что, когда женщина сидела в машине с Бруно Максимовичем, он всегда подходил и открывал дверь для женщины, чтобы она могла выйти. Это было необычно, особенно в те времена в нашей стране чтобы вот так выйти и подойти простой женщине открыть дверь — это было необычно. Бруно Максимович — джентльмен. Он подавал пальто, но когда он подавал пальто, он подавал его так, что надеть его было невозможно. Вот это мама говорила: «Я всегда боялась… Вот Бруно Максимович бежит подать мне пальто, но вот один рукав он задирал и невозможно было [надеть пальто], т. е. это было мучение».
Теннис… Я тоже помню что, обыграть Бруно Максимовича было невозможно и, особенно вот когда [он совершал] эти удары между ног, т. е. это всегда были winners [победы]. Бруно Максимович был большим специалистом балансирования вот этой палки на ноге. Это я уже знаю от родителей, что уже потом, позже он ходил с палочкой, и когда-то на какой-то… либо это была школа… Ведь Бруно Максимович был один, он уединился и он стоял и вот эту свою палку балансировал на ноге, уже когда был болен, т. е. вот эти все вещи он совершенно потрясающе умел.
Мы как раз говорили про Италию, и было удивительна его любовь к Италии. Как хорошо он знал Италию. Как раз перед поездкой, или когда уже мы поехали в Италия, помню слова Бруно Максимовича: «Не работайте там много. Посмотрите что-то, потому что Италия — прекрасная страна». Я только что это сам понял.
Интересно, но Бруно Максимович нам завещал все-таки посмотреть что-то. Ну конечно, это было непросто в те времена, все-таки была работа и все. Но когда уже потом я поехал как постдок работать Милан, Бруно Максимович звонил мне, он живо интересовался всем, что происходило, физиками. Он знал, конечно, всех там и интересовался жизнью. Ну и даже уже в последние годы вот это было, когда физическое здоровье, было видно, что уходило, но вот эта потрясающая совершенно ясность ума… Было немножко, конечно, грустно, потому что человек, который остается настолько лучезарным и настолько абсолютно светлым(в смысле ума) и теряющим здоровье… Я знаю уже это от родителей, от мамы и от папы, что когда-то ему надо было делать доклад, по-моему, на Капри. Это была школа, и у него уже был тремор, и он иногда становился очень сильным. Ему надо было делать доклад, и было видно, как он уединился и боролся с этим тремором. Просто он [тремор] был жуткий совершенно. Наверное, ему трудно было бы говорить и прочее, но, когда он делал доклад, все закончилось. Он смог это победить, т. е. вот это мужество, с которым он боролся с недугом, для меня это было тоже очень сильным впечатлением.
Общение с Бруно Максимовичем действительно было… [Бруно Максимович —] это big person, так сказать, ты общаешься с большим человеком и [это] незабываемо. Это [общение] в каком-то смысле задает некую линейку тебе по жизни, к чему можно пытаться стремиться.
У меня был диплом, и руководителем диплома был Генах Мицельмахер, вторым соруководителем был Бруно Максимович, который был руководителем отдела, и мы были частью [этого отдела]. В основном я общался с Геной и Сашей, когда писал диплом. Но перед своим дипломом Бруно Максимович сказал мне: «Приди и расскажи все». Мы час сидели, и он каждую страницу и каждую картинку очень внимательно со мной обсуждал. Я сильно потел, но все кончилось хорошо, и диплом я защитил.
Воспоминание детства. Например, утром в субботу у нас дома раздается звонок, и после этого мой папа, сразу фактически проснувшись, бежит к телефону, и они начинают с Бруно Максимовичем обсуждать их работу. И вот он стоит, и у меня [осталось] воспоминание, что потом мама идет и несет папе стул, потому что разговор по телефону продолжался часами. Часто это было тоже вечерами, например, когда я был школьником, мне надо было позвонить своим школьным друзьям, я не мог: телефон был занят. Причем я не понимал, зачем [папа и Бруно Максимович столько разговаривают по телефону]: только что пришли с работы, где они были вместе.
Жизнь — серьезная штука, конечно, но очень часто Бруно Максимович вкручивал, ввинчивал какие-то шутки. Вот, например, одно из воспоминаний моей мамы, и я это тоже помню, что, когда женщина сидела в машине с Бруно Максимовичем, он всегда подходил и открывал дверь для женщины, чтобы она могла выйти. Это было необычно, особенно в те времена в нашей стране чтобы вот так выйти и подойти простой женщине открыть дверь — это было необычно. Бруно Максимович — джентльмен. Он подавал пальто, но когда он подавал пальто, он подавал его так, что надеть его было невозможно. Вот это мама говорила: «Я всегда боялась… Вот Бруно Максимович бежит подать мне пальто, но вот один рукав он задирал и невозможно было [надеть пальто], т. е. это было мучение».
Теннис… Я тоже помню что, обыграть Бруно Максимовича было невозможно и, особенно вот когда [он совершал] эти удары между ног, т. е. это всегда были winners [победы]. Бруно Максимович был большим специалистом балансирования вот этой палки на ноге. Это я уже знаю от родителей, что уже потом, позже он ходил с палочкой, и когда-то на какой-то… либо это была школа… Ведь Бруно Максимович был один, он уединился и он стоял и вот эту свою палку балансировал на ноге, уже когда был болен, т. е. вот эти все вещи он совершенно потрясающе умел.
Мы как раз говорили про Италию, и было удивительна его любовь к Италии. Как хорошо он знал Италию. Как раз перед поездкой, или когда уже мы поехали в Италия, помню слова Бруно Максимовича: «Не работайте там много. Посмотрите что-то, потому что Италия — прекрасная страна». Я только что это сам понял.
Интересно, но Бруно Максимович нам завещал все-таки посмотреть что-то. Ну конечно, это было непросто в те времена, все-таки была работа и все. Но когда уже потом я поехал как постдок работать Милан, Бруно Максимович звонил мне, он живо интересовался всем, что происходило, физиками. Он знал, конечно, всех там и интересовался жизнью. Ну и даже уже в последние годы вот это было, когда физическое здоровье, было видно, что уходило, но вот эта потрясающая совершенно ясность ума… Было немножко, конечно, грустно, потому что человек, который остается настолько лучезарным и настолько абсолютно светлым(в смысле ума) и теряющим здоровье… Я знаю уже это от родителей, от мамы и от папы, что когда-то ему надо было делать доклад, по-моему, на Капри. Это была школа, и у него уже был тремор, и он иногда становился очень сильным. Ему надо было делать доклад, и было видно, как он уединился и боролся с этим тремором. Просто он [тремор] был жуткий совершенно. Наверное, ему трудно было бы говорить и прочее, но, когда он делал доклад, все закончилось. Он смог это победить, т. е. вот это мужество, с которым он боролся с недугом, для меня это было тоже очень сильным впечатлением.
Общение с Бруно Максимовичем действительно было… [Бруно Максимович —] это big person, так сказать, ты общаешься с большим человеком и [это] незабываемо. Это [общение] в каком-то смысле задает некую линейку тебе по жизни, к чему можно пытаться стремиться.
