Бруно Понтекорво
Библиотека ⟶ Воспоминания современников
Алексей Норайрович Сисакян
Красивое имя — удивительный человек: штрихи к портрету Б. М. Понтекорво
Объединенный институт ядерных исследований, Дубна
Когда, еще будучи школьником, я услышал имя этого человека — Бруно Понтекорво! — оно поразило своей необычной звучностью, каким-то страстным порывом… Такое имя могло принадлежать только темпераментному, отважному и талантливому человеку.
Ореол таинственности и легенды окружал это имя… О Бруно Максимовиче очень мало писали, и мало о нем знали школьники и студенты моего поколения.
Знали только, что работает в Дубне «секретный профессор», ученик великого Э. Ферми, который по идейным мотивам решил переехать со всей семьей в Советский Союз. Немного позже он удостаивается самых престижных премий за исследования в области физики нейтрино, становится членом Академии наук СССР, еще позже начинают появляться статьи о нем и интервью с ним.
В студенческие годы мне посчастливилось впервые столкнуться и познакомиться с Бруно Максимовичем Понтекорво в достаточно необычной обстановке…
Это было в апреле 1966 г. в крымском санатории «Парус», где проходила школа по физике элементарных частиц. Первая для моих друзей Вити Саврина, Миши Савельева (ныне известные физики-теоретики) и для меня «взрослая» научная школа. Мы были дипломниками, и участвовать в такой престижной школе для нас было и большим счастьем, и довольно трудной работой.
В первый же выходной день на школе мы с ребятами отправились на море купаться, но вода была очень холодная (12–14 °С), и купание заключалось лишь в том, что мы стремительно вбегали и выбегали из воды, а потом сидели на камушках и смотрели на море.
Вдруг из моря, из-за скалы появились две фигуры с аквалангами, с подводными ружьями и в ластах. Это произошло как раз в тот момент, когда Витя Саврин у самого берега поймал буквально за хвост большую рыбину, которую волной ударило о камень.
И вот мы стоим и разглядываем рыбину, а из моря появляются два «подводных» охотника без какой-либо добычи.
«Ошень большую рыбу ви поймали…» — сказал с сильным акцентом один из аквалангистов. И это был Бруно Максимович, которого мы сразу узнали, так как он читал лекции дубненской группе студентов и время от времени появлялся на физфаке в Москве. Вторым аквалангистом был Алексей Алексеевич Тяпкин.
Б. М. не знал, что рыба была схвачена только потому, что волна ударила ее о камень, и очень поэтому удивлялся, как нам удалось руками, у берега поймать такую рыбину. Мы старательно подыгрывали этому заблуждению, но, будучи разоблаченными, пригласили Бруно Максимовича отведать уху из этой рыбы и неожиданно получили согласие.
Готовить рыбу пришлось мне, так как Миша и Витя обладали меньшим опытом в кулинарии. Рыба была такая большая, что удалось сразу приготовить и уху, и жаркое. Миша был размещен оргкомитетом на квартире, так как санаторных номеров на всех многочисленных участников не хватило, и это обстоятельство помогло проще справиться с поставленной задачей, так как в нашем распоряжении была неплохая кухня.
Помню сейчас, что Бруно Максимович пришел совсем ненадолго, но был очень прост, демократичен и много шутил и смеялся. А для нас это было почти фантастическое событие — ужинать со знаменитым Бруно Понтекорво. Это первое яркое воспоминание, которое хранит память.
А потом были многие и многие годы знакомства с Бруно Максимовичем и с, о замечательной семьей.
В Дубне семья Понтекорво жила в коттедже по соседству с семьей Николая Николаевича Боголюбова, крупнейшего ученого и замечательного человека. Он был моим учителем, и мне часто приходилось бывать у него дома. Понтекорво и Боголюбов всегда относились друг к другу с большим уважением и теплотой.
Сыновья Понтекорво — Джиль, Тито, Антонио — как будто бы каждый по-своему унаследовали ум и красоту своего великого отца.
Увлеченность Тито коневодством, его безусловный и редкий талант организатора стали целым явлением в жизни нашего города. Джиль сочетает в себе талант ученого-физика с прекрасным профессиональным владением иностранными языками. Антонио живет в основном в Москве, но всегда радуют отзывы его друзей о нем как о добром и способном человеке.
В дубненской жизни к образу Бруно Максимовича добавлялись новые, порой анекдотические черточки. Анекдоты рассказывают, как правило, про тех, кого любят…
«По Дубне ходят шлюхи…» — иногда начинал с улыбкой свой рассказ Понтекорво. И можно было только догадываться, что имелось в виду: наверное, просто с акцентом сказал слово «слухи».
Бруно Максимович был всегда очень темпераментен на семинарах, конференциях, любых обсуждениях научных проблем.
К людям, достойным самой жесткой критики, он, как правило, применял термин «он не гений…». О, это очень много значило в его устах! Этот термин до сих пор живет и используется в Дубне.
Сегодня о той роли, которую сыграл Б. М. Понтекорво в науке, особенно в физике нейтрино, широко известно и много написано. Думаю, что нам никогда не удастся до конца проникнуть в тайну его переезда в Советский Союз. Появляющиеся в последнее время воспоминания об этом периоде противоречивы и по понятным причинам субъективны. Его звучное научное имя принадлежит сегодня и Италии, и России… и всей мировой науке.
Бруно Максимович, безусловно, был красивой и талантливой личностью, которая влияла на всех окружающих людей.
Помню, как в шестидесятые годы (когда Бруно Максимович не мог ездить на родину, в Италию) во время Московского кинофестиваля он впервые за долгие годы встретился со своим братом — известным кинорежиссером. При огромном стечении народа Бруно Максимович, очень бурно жестикулируя, буквально поднял весь зал — приветствовать овацией историческую встречу двух выдающихся братьев.
Он очень радовался, что в последние годы имел возможность часто посещать сестру, братьев, общаться и работать с итальянскими коллегами, давать интервью итальянским журналистам. Но какая горечь и боль звучали в его голосе, когда однажды он позвонил мне в Дубну из Рима, чтобы опровергнуть информацию одного из журналистов, что академик Б. М. Понтекорво навсегда покинул «вторую родину»… «Я напишу опровержение», — сказал он, но опровержение внесла сама жизнь.
Довольно скоро после этого он вернулся в Дубну и внезапно умер, вскоре после того, как отпраздновал свой 80-летний юбилей в стенах родного ему Объединенного института, в Лаборатории ядерных проблем. Все восприняли его уход как внезапное и несправедливое событие, несмотря на болезнь, которая его преследовала последние годы. Ведь он умел оставаться оптимистом, несмотря на эту болезнь, веселиться с друзьями на вечеринках, «без рук» ездить на велосипеде, рассказывать смешные истории («Много ли “ноль” для охоты на африканских тигров? Для африканских тигров — достаточно…»), оставаться оптимистичным, принципиальным и требовательным в науке (хотя уже наступили не самые светлые годы в российской науке).
За два дня до ухода его из жизни он пришел на НТС ОИЯИ, несмотря на плохое самочувствие, отказался от машины, чтобы его отвезли домой. Задержался на несколько минут в зале, а на мой вопрос: «Как себя чувствуете, Бруно Максимович?» — ответил: «Все нормально. Не беспокойтесь. Идите, ведь в институте так много дел…» И как-то грустно улыбнулся.
Вся Дубна прощалась с Бруно Максимовичем. И не только научная Дубна, но и две его большие родины, Италия и Россия, склонили головы в память об удивительно ярком человеке с таким звучным красивым именем.
В Дубне, в новом микрорайоне по соседству расположились два новых проспекта — Боголюбова и Понтекорво. Новые поколения физиков пройдут сегодня и завтра по этим широким магистралям…
Красивое имя — удивительный человек: штрихи к портрету Б. М. Понтекорво
Объединенный институт ядерных исследований, Дубна
Когда, еще будучи школьником, я услышал имя этого человека — Бруно Понтекорво! — оно поразило своей необычной звучностью, каким-то страстным порывом… Такое имя могло принадлежать только темпераментному, отважному и талантливому человеку.
Ореол таинственности и легенды окружал это имя… О Бруно Максимовиче очень мало писали, и мало о нем знали школьники и студенты моего поколения.
Знали только, что работает в Дубне «секретный профессор», ученик великого Э. Ферми, который по идейным мотивам решил переехать со всей семьей в Советский Союз. Немного позже он удостаивается самых престижных премий за исследования в области физики нейтрино, становится членом Академии наук СССР, еще позже начинают появляться статьи о нем и интервью с ним.
В студенческие годы мне посчастливилось впервые столкнуться и познакомиться с Бруно Максимовичем Понтекорво в достаточно необычной обстановке…
Это было в апреле 1966 г. в крымском санатории «Парус», где проходила школа по физике элементарных частиц. Первая для моих друзей Вити Саврина, Миши Савельева (ныне известные физики-теоретики) и для меня «взрослая» научная школа. Мы были дипломниками, и участвовать в такой престижной школе для нас было и большим счастьем, и довольно трудной работой.
В первый же выходной день на школе мы с ребятами отправились на море купаться, но вода была очень холодная (12–14 °С), и купание заключалось лишь в том, что мы стремительно вбегали и выбегали из воды, а потом сидели на камушках и смотрели на море.
Вдруг из моря, из-за скалы появились две фигуры с аквалангами, с подводными ружьями и в ластах. Это произошло как раз в тот момент, когда Витя Саврин у самого берега поймал буквально за хвост большую рыбину, которую волной ударило о камень.
И вот мы стоим и разглядываем рыбину, а из моря появляются два «подводных» охотника без какой-либо добычи.
«Ошень большую рыбу ви поймали…» — сказал с сильным акцентом один из аквалангистов. И это был Бруно Максимович, которого мы сразу узнали, так как он читал лекции дубненской группе студентов и время от времени появлялся на физфаке в Москве. Вторым аквалангистом был Алексей Алексеевич Тяпкин.
Б. М. не знал, что рыба была схвачена только потому, что волна ударила ее о камень, и очень поэтому удивлялся, как нам удалось руками, у берега поймать такую рыбину. Мы старательно подыгрывали этому заблуждению, но, будучи разоблаченными, пригласили Бруно Максимовича отведать уху из этой рыбы и неожиданно получили согласие.
Готовить рыбу пришлось мне, так как Миша и Витя обладали меньшим опытом в кулинарии. Рыба была такая большая, что удалось сразу приготовить и уху, и жаркое. Миша был размещен оргкомитетом на квартире, так как санаторных номеров на всех многочисленных участников не хватило, и это обстоятельство помогло проще справиться с поставленной задачей, так как в нашем распоряжении была неплохая кухня.
Помню сейчас, что Бруно Максимович пришел совсем ненадолго, но был очень прост, демократичен и много шутил и смеялся. А для нас это было почти фантастическое событие — ужинать со знаменитым Бруно Понтекорво. Это первое яркое воспоминание, которое хранит память.
А потом были многие и многие годы знакомства с Бруно Максимовичем и с, о замечательной семьей.
В Дубне семья Понтекорво жила в коттедже по соседству с семьей Николая Николаевича Боголюбова, крупнейшего ученого и замечательного человека. Он был моим учителем, и мне часто приходилось бывать у него дома. Понтекорво и Боголюбов всегда относились друг к другу с большим уважением и теплотой.
Сыновья Понтекорво — Джиль, Тито, Антонио — как будто бы каждый по-своему унаследовали ум и красоту своего великого отца.
Увлеченность Тито коневодством, его безусловный и редкий талант организатора стали целым явлением в жизни нашего города. Джиль сочетает в себе талант ученого-физика с прекрасным профессиональным владением иностранными языками. Антонио живет в основном в Москве, но всегда радуют отзывы его друзей о нем как о добром и способном человеке.
В дубненской жизни к образу Бруно Максимовича добавлялись новые, порой анекдотические черточки. Анекдоты рассказывают, как правило, про тех, кого любят…
«По Дубне ходят шлюхи…» — иногда начинал с улыбкой свой рассказ Понтекорво. И можно было только догадываться, что имелось в виду: наверное, просто с акцентом сказал слово «слухи».
Бруно Максимович был всегда очень темпераментен на семинарах, конференциях, любых обсуждениях научных проблем.
К людям, достойным самой жесткой критики, он, как правило, применял термин «он не гений…». О, это очень много значило в его устах! Этот термин до сих пор живет и используется в Дубне.
Сегодня о той роли, которую сыграл Б. М. Понтекорво в науке, особенно в физике нейтрино, широко известно и много написано. Думаю, что нам никогда не удастся до конца проникнуть в тайну его переезда в Советский Союз. Появляющиеся в последнее время воспоминания об этом периоде противоречивы и по понятным причинам субъективны. Его звучное научное имя принадлежит сегодня и Италии, и России… и всей мировой науке.
Бруно Максимович, безусловно, был красивой и талантливой личностью, которая влияла на всех окружающих людей.
Помню, как в шестидесятые годы (когда Бруно Максимович не мог ездить на родину, в Италию) во время Московского кинофестиваля он впервые за долгие годы встретился со своим братом — известным кинорежиссером. При огромном стечении народа Бруно Максимович, очень бурно жестикулируя, буквально поднял весь зал — приветствовать овацией историческую встречу двух выдающихся братьев.
Он очень радовался, что в последние годы имел возможность часто посещать сестру, братьев, общаться и работать с итальянскими коллегами, давать интервью итальянским журналистам. Но какая горечь и боль звучали в его голосе, когда однажды он позвонил мне в Дубну из Рима, чтобы опровергнуть информацию одного из журналистов, что академик Б. М. Понтекорво навсегда покинул «вторую родину»… «Я напишу опровержение», — сказал он, но опровержение внесла сама жизнь.
Довольно скоро после этого он вернулся в Дубну и внезапно умер, вскоре после того, как отпраздновал свой 80-летний юбилей в стенах родного ему Объединенного института, в Лаборатории ядерных проблем. Все восприняли его уход как внезапное и несправедливое событие, несмотря на болезнь, которая его преследовала последние годы. Ведь он умел оставаться оптимистом, несмотря на эту болезнь, веселиться с друзьями на вечеринках, «без рук» ездить на велосипеде, рассказывать смешные истории («Много ли “ноль” для охоты на африканских тигров? Для африканских тигров — достаточно…»), оставаться оптимистичным, принципиальным и требовательным в науке (хотя уже наступили не самые светлые годы в российской науке).
За два дня до ухода его из жизни он пришел на НТС ОИЯИ, несмотря на плохое самочувствие, отказался от машины, чтобы его отвезли домой. Задержался на несколько минут в зале, а на мой вопрос: «Как себя чувствуете, Бруно Максимович?» — ответил: «Все нормально. Не беспокойтесь. Идите, ведь в институте так много дел…» И как-то грустно улыбнулся.
Вся Дубна прощалась с Бруно Максимовичем. И не только научная Дубна, но и две его большие родины, Италия и Россия, склонили головы в память об удивительно ярком человеке с таким звучным красивым именем.
В Дубне, в новом микрорайоне по соседству расположились два новых проспекта — Боголюбова и Понтекорво. Новые поколения физиков пройдут сегодня и завтра по этим широким магистралям…
