Бруно Понтекорво
Библиотека ⟶ Воспоминания современников
Лев Маркович Сороко
Такой неугомонный Бруно
Объединенный институт ядерных исследований, Дубна
Большой «Рочестер», Киев, 1959 г.
Изнурительная подготовка репортерского доклада Бруно подходила к концу.
Нас, его референтов, не трогала больше ни сорокаградусная жара в Киеве, ни рабочая обстановка в нашем номере гостиницы «Украина» с неубранными кроватями, грудой ненужных бумаг и с телефоном на полу.
Раздвинув полы портьер у двери, вбегает Бруно.
— All the material must be delivered to the printing-house(Все материалы надо доставить в типографию(англ)), tout de suite(немедленно(фран)). Вы меня поняли? Постойте, а на каком языке я с вами говорю?
Мы сдержанно улыбаемся, так как очень устали и сами могли бы сделать нечто подобное.
К этому времени, пробыв в Дубне восемь лет, Бруно прекрасно изучил русский язык, читал газеты и художественную литературу, а также добросовестно изучал классиков марксизма-ленинизма. Он был убежденным коммунистом и примыкал к самому гуманному и самому немногочисленному крылу этого утопического учения. Дети Бруно ходили в русскую школу, но у себя дома все они говорили по-итальянски.
С тревогой и настороженностью Бруно ждал первой встречи со своими, теперь зарубежными, коллегами, так как знал, что некоторые физики недоброжелательно или просто враждебно восприняли его отъезд в Россию. Однако в Киеве эти опасения Бруно быстро рассеялись.
На конференцию прибыли известные итальянские физики. Это обворожительный Бернардини с неизменной улыбкой на лице и неприкрытой уверенностью в том, что лучшего лектора и докладчика, чем он, Бернардини, нет, по крайней мере на этой конференции. Мы каждый день видели сутулого Францинетти с плотными темными очками, солидного широколицего Сегре, делового и быстрого Оккиалини.
С физиками из других стран Бруно говорил по-английски или по-французски.
Неудивительно, что в голове Бруно творилось вавилонское наложение нескольких языков мира.
В Китае, 1959 г.
Рано утром, в первый же день, меня будит нетерпеливый стук в дверь нашего номера в пекинской гостинице. Вскакиваю, как на пожар, накидываю халат и открываю дверь. Стоит озабоченный Бруно:
— Студенты уже собрались. Мы сейчас едем. Завтракать будем потом.
Я набиваю свой портфель бумагами для лекции, наскоро бреюсь. Вскоре раздается мелодичный звоночек. Открываю дверь, держа свой портфель в руках. Опять Бруно, но с извинительной улыбкой на лице.
— Не торопитесь. Китайский ресторан открывается через час. Машин тоже еще нет…
Мы оба дружно смеемся. Так, в первое же утро, была проверена наша адаптация к пекинскому часовому поясу. Мастер розыгрышей и клоунад, Бруно уступал в этом виде искусства только Мигдалу!
…Разочаровавшись в местном понимании европейской кухни, на следующий день все мы пошли завтракать в китайский ресторан нашей гостиницы. Сели за стол с китайскими кушаньями. Вилок и ножей нет. Только пара палочек. Я быстро освоил новую для меня технику. Не желая отставать от меня, Бруно тщетно пытается донести до рта подцепленный уже аппетитный кусочек мяса. А он срывается и раз, и два, и три… Тогда Бруно, учтя печальный опыт такой разминки, берет мясо палочками, изящно подхватывает его руками над самой тарелкой и быстро отправляет в рот. Он рад. Еще бы — тупиковая задача решена новым, нетривиальным приемом без каких-либо нарушений правил игры! Уверен, что на лице королевы Англии в этот момент появилась бы одобрительная улыбка.
…Дорога к могилам китайских императоров вблизи Пекина окружена аллеей каменных изваяний из серого мрамора: слонами, сидящими верблюдами и другими животными. Во время одной из остановок для осмотра Бруно, естественно, забирается на двугорбого верблюда. Залезть-то залез, а слезть не может. Все забегали вокруг необычного всадника. Однако Бруно отказался от нашей помощи. Скользя по мрамору и путаясь в полах длинного демисезонного пальто, он совершает показательный прыжок вниз. Все кончается благополучно!
…Великая Китайская стена к северу от Пекина ползет по горам, словно широкая змея. На крутых участках ступени в пролете стены становятся очень высокими. Желая показать это, Бруно, с присущим ему артистизмом, делает огромные шаги, цепляясь обеими руками за парапет стены и пристально глядя в объектив кинокамеры. Попробуйте только не поверить!
Такой неугомонный Бруно
Объединенный институт ядерных исследований, Дубна
Большой «Рочестер», Киев, 1959 г.
Изнурительная подготовка репортерского доклада Бруно подходила к концу.
Нас, его референтов, не трогала больше ни сорокаградусная жара в Киеве, ни рабочая обстановка в нашем номере гостиницы «Украина» с неубранными кроватями, грудой ненужных бумаг и с телефоном на полу.
Раздвинув полы портьер у двери, вбегает Бруно.
— All the material must be delivered to the printing-house(Все материалы надо доставить в типографию(англ)), tout de suite(немедленно(фран)). Вы меня поняли? Постойте, а на каком языке я с вами говорю?
Мы сдержанно улыбаемся, так как очень устали и сами могли бы сделать нечто подобное.
К этому времени, пробыв в Дубне восемь лет, Бруно прекрасно изучил русский язык, читал газеты и художественную литературу, а также добросовестно изучал классиков марксизма-ленинизма. Он был убежденным коммунистом и примыкал к самому гуманному и самому немногочисленному крылу этого утопического учения. Дети Бруно ходили в русскую школу, но у себя дома все они говорили по-итальянски.
С тревогой и настороженностью Бруно ждал первой встречи со своими, теперь зарубежными, коллегами, так как знал, что некоторые физики недоброжелательно или просто враждебно восприняли его отъезд в Россию. Однако в Киеве эти опасения Бруно быстро рассеялись.
На конференцию прибыли известные итальянские физики. Это обворожительный Бернардини с неизменной улыбкой на лице и неприкрытой уверенностью в том, что лучшего лектора и докладчика, чем он, Бернардини, нет, по крайней мере на этой конференции. Мы каждый день видели сутулого Францинетти с плотными темными очками, солидного широколицего Сегре, делового и быстрого Оккиалини.
С физиками из других стран Бруно говорил по-английски или по-французски.
Неудивительно, что в голове Бруно творилось вавилонское наложение нескольких языков мира.
В Китае, 1959 г.
Рано утром, в первый же день, меня будит нетерпеливый стук в дверь нашего номера в пекинской гостинице. Вскакиваю, как на пожар, накидываю халат и открываю дверь. Стоит озабоченный Бруно:
— Студенты уже собрались. Мы сейчас едем. Завтракать будем потом.
Я набиваю свой портфель бумагами для лекции, наскоро бреюсь. Вскоре раздается мелодичный звоночек. Открываю дверь, держа свой портфель в руках. Опять Бруно, но с извинительной улыбкой на лице.
— Не торопитесь. Китайский ресторан открывается через час. Машин тоже еще нет…
Мы оба дружно смеемся. Так, в первое же утро, была проверена наша адаптация к пекинскому часовому поясу. Мастер розыгрышей и клоунад, Бруно уступал в этом виде искусства только Мигдалу!
…Разочаровавшись в местном понимании европейской кухни, на следующий день все мы пошли завтракать в китайский ресторан нашей гостиницы. Сели за стол с китайскими кушаньями. Вилок и ножей нет. Только пара палочек. Я быстро освоил новую для меня технику. Не желая отставать от меня, Бруно тщетно пытается донести до рта подцепленный уже аппетитный кусочек мяса. А он срывается и раз, и два, и три… Тогда Бруно, учтя печальный опыт такой разминки, берет мясо палочками, изящно подхватывает его руками над самой тарелкой и быстро отправляет в рот. Он рад. Еще бы — тупиковая задача решена новым, нетривиальным приемом без каких-либо нарушений правил игры! Уверен, что на лице королевы Англии в этот момент появилась бы одобрительная улыбка.
…Дорога к могилам китайских императоров вблизи Пекина окружена аллеей каменных изваяний из серого мрамора: слонами, сидящими верблюдами и другими животными. Во время одной из остановок для осмотра Бруно, естественно, забирается на двугорбого верблюда. Залезть-то залез, а слезть не может. Все забегали вокруг необычного всадника. Однако Бруно отказался от нашей помощи. Скользя по мрамору и путаясь в полах длинного демисезонного пальто, он совершает показательный прыжок вниз. Все кончается благополучно!
…Великая Китайская стена к северу от Пекина ползет по горам, словно широкая змея. На крутых участках ступени в пролете стены становятся очень высокими. Желая показать это, Бруно, с присущим ему артистизмом, делает огромные шаги, цепляясь обеими руками за парапет стены и пристально глядя в объектив кинокамеры. Попробуйте только не поверить!
